привыкать к хрусту советской булки ...Совсем недавно практически вся высшая российская номенклатура состояла из бывших членов КПСС; обладателями партбилетов в свое время были и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев, и дальше вниз по вертикали – министры, губернаторы, депутаты. Но бывших коммунистов во власти с каждым годом все меньше. Мечта демократов конца прошлого века сбывается сама собой, самым естественным образом – советские взрослые старятся, на их место приходят советские и постсоветские дети. Рамзан Кадыров не успел стать комсомольцем, министр Максим Орешкин – пионером, а губернатор Антон Алиханов не был даже октябренком. У нынешних сорокалетних есть только детский советский опыт, связанный к тому же прежде всего с горбачевскими восьмидесятыми, то есть уже не с тоталитарной эпохой. Люди, успевшие пожить взрослой советской обывательской жизнью, люди, способные узнать себя в героях «Иронии судьбы» – это как раз поколение Владимира Путина, те, кому под семьдесят, уходящая натура. Пройдет лет двадцать, и эволюционная десоветизация победит окончательно (то есть, скорее всего, во власти останется единственный бывший коммунист – вечный Владимир Путин, но все остальные позиции займут те, кто вообще не жил в СССР).
Россия сейчас переживает тот же процесс, который пережил Советский Союз при позднем Сталине и при Хрущеве, когда на смену людям с дореволюционным воспитанием и образованием приходили люди полностью советские, не знавшие другой жизни, но именно им, полностью советским людям, было суждено похоронить советскую систему и саму страну.
читать дальшеМихаил Горбачев был первым советским лидером, родившимся в СССР. Фильм «Россия, которую мы потеряли» снял советский кинорежиссер Станислав Говорухин, а песню про «хруст французской булки» написал выпускник советского Литинститута (и ученик одиознейшего Егора Исаева) Виктор Пеленягрэ. Мифологизация дореволюционной России силами советских поколений началась задолго до крушения СССР. Сталинский ползучий имперский ренессанс умер вместе со своим вдохновителем, но именно оттепель послужила началом гораздо более глубокого и сложного процесса выстраивания отношений между советскими поколениями и тем прошлым, которого они уже не знали. В массовую культуру один за другим проникали положительные герои времен царизма – от Пушкина и декабристов до какого-нибудь поручика Ржевского, и чем невыносимее становилась советская реальность, тем привлекательнее был образ давно погибшей страны, в которой артистка Мазуркевич поет песню о молодых генералах на стихи Марины Цветаевой. Выдуманная старая Россия очень быстро стала частью системы координат, существующей и до сих пор, когда о «хрусте французской булки» с разных позиций спорят консерваторы и левые, и каждый имеет в виду что-то очень важное из настоящего или будущего, а вовсе не прошлое, до которого никому, в общем, давно нет дела.
Пора привыкать к хрусту советской булки. Сейчас это одно из комичных свойств соцсетей, когда любое невинное высказывание на тему советской жизни становится поводом для самых яростных споров между сторонниками и противниками СССР, но смеяться вообще-то не над чем – именно сейчас, когда живые свидетели давней эпохи уже почти не мешают, в режиме реального времени создаются новые советский миф и антимиф, и в основе обоих – не ностальгическая романтика и тем более не академический интерес, а ценности и приоритеты, полностью укорененные в нашей путинской современности, и пусть никого не сбивает с толку вечное ключевое слово «колбаса», речь здесь совсем не о колбасе, а об отношениях между гражданином и государством, о роли страны в мире, о культуре и много о чем еще.
Очевидно, формальная историческая правота здесь за противниками всего советского; на эти темы вообще глупо спорить – понятно, что лучше, когда есть колбаса, и когда из страны можно свободно выехать, а в книжном магазине можно купить какую угодно книгу вне зависимости от того, что по ее поводу думает партия. Но это действительно спор не о колбасе, поэтому все буквальные аргументы лишены смысла. И, что менее очевидно: это уже и не спор об утраченном величии, каким он был в девяностые и нулевые. Об утраченном или возвращенном величии сейчас уже можно говорить и на современном нам языке без отсылок к советскому прошлому – понятийный набор собран внушительный, от Сирии до русских хакеров, нужды обращаться к советскому опыту давно нет.
Неосоветский дискурс, как и любой реваншизм, имеет протестную природу. Люди, которые делают вид, что скучают по пионерлагерям или по поездкам на картошку, на самом деле проявляют свое недовольство тем, что есть теперь. Да, это недовольство сформулировано на очень странном языке, способном ужаснуть всякого, кто хотя бы читал что-нибудь о настоящем СССР, по которому, как на него ни посмотри, ностальгировать всерьез невозможно, но здесь ведь речь идет об СССР выдуманном, и каждое его выдуманное свойство, взятое с обратным знаком, описывает именно нашу современность, а не то прошлое, до которого никому нет дела. Восторги по поводу советского быта – это недовольство бытом современным, который, если не брать самых благополучных жителей мегаполисов, очевидно далек от того образа, который нужен миллионам нынешних россиян. То же самое касается и мифологизированной советской справедливости – да, конечно, ее на самом деле не было, и вообще любое тоталитарное общество всегда будет кастовым в самом плохом смысле слова, но советская несправедливость – факт истории, а советская справедливость – факт мечты, и эта мечта будет тем сильнее, чем несправедливее будет устроена нынешняя Россия.
Люди, которые ищут альтернативу нынешней реальности в выдуманном советском прошлом, неправы только с формальной точки зрения, и размахивать перед ними фактами о «настоящем» СССР – то же самое, что доказывать верующему его неправоту с помощью аргументов типа «Гагарин летал, Бога не видал». Неправота воинствующего атеиста вообще никак не связана с существованием Бога – как, впрочем, и правота верующего. Когда актуальное политическое пространство полностью вычищено от любых альтернатив, единственным способом их найти становится самое антинаучное сочетание исторической памяти и фантазии, и ничего криминального в этом нет. Поклонники выдуманного СССР – значительная и далеко не самая ужасная часть нашего общества, и отмахиваться от «совков», смеяться над ними, смотреть на них свысока – пример той же самонадеянности и самодовольства, которое уже не раз подводило постсоветских либералов и, может быть, уже погубило их окончательно. Вопрос «Вы за Советский Союз или против?» кажется риторическим, но давайте его приземлим и уточним. Инициатором последнего большого советско-антисоветского спора в соцсетях был скандальный либеральный политик Максим Кац, и если спросить – вы за Каца или за СССР? – вопрос заиграет новыми красками, особенно если учесть, что никакого СССР на самом деле давно нет и не будет, а Кац есть и явно на что-то претендует. Люди, любовавшиеся эполетами и балами в семидесятые годы XX века, не мечтали о крепостном праве – им просто не нравился советский застой, поэтому они были правы, каким бы наивным ни было их представление о старой России. То же самое относится и к нынешним поклонникам СССР – с их неправотой все ясно, но их правота основана на недовольстве нынешней реальностью и потому она весомее, и ее стоит уважать.